Для самых маленьких: детская атеистическая литература в ссср. «библиотека атеистической литературы "Непричесанные мысли, или В начале было Слово" Станислав Ежи Лец
] Автор: Лео Таксиль (Leo Taxil). 2-е издание. Перевод с французского Л. Болнцовой. Художник А.Я. Гладышев.
(Москва: Издательство политической литературы (Политиздат), 1988. - Серия «Библиотека атеистической литературы»)
Скан, обработка, формат Djv: Berseus, Skaramusch, 2013
- КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ:
Святые распутники (7).
Отцы клерикализма (7).
Святой престол и женщины (15).
Сикст III (10).
Лев I (17).
Междоусобицы среди пап (20).
Великий Григорий (21).
Омерзительные нравы (24).
Ссоры и драки (25).
Чей же младенец? (27).
Резиновая совесть (30).
Каков хозяин - таковы и слуги (32).
Пасхалий I (33).
Производство реликвий оптом и в розницу (34).
Оргии и убийства (35).
Верните деньги! (36).
Обожествление икон (37).
Убийца, вор, плут и предатель (38).
Свиное рыло (40).
Монахини и святой отец (41).
Папесса Иоанна (42).
Кому тиара? (43).
Омерзительные подробности (44).
Дамские проделки (45).
Архиепископ осуждает Николая I (47).
Перст божий (48).
Мораль первосвященника (49).
Епископ-братоубийца (49).
Папа-фальсификатор (51).
Месть римлянки (52).
Заживо разлагаясь (52).
Распродажа с публичных торгов (53).
Алчность монахов (54).
Истребление саранчи (54).
Вор, убийца и девственник! (56).
Двухнедельное царствование (57).
Стефан VII (58).
Преступления и безумства Стефана VII (58).
Церковь в IX веке (59).
Воздуха! Воздуха! (60).
Итоги христианства (61).
Христофор-палач (62).
Святые отцы и куртизанки (63).
Мать и дочь (63).
Как опасно иногда любить императрицу (65).
Интимное благословение (67).
Иоанн XI, возлюбленный своей матери (68).
Отличная семейка (68).
Потеря престола (70).
Цель оправдывает средства (73).
Карнавал в соборе (74).
Куртизанка, причисленная к лику святых (75).
Потасовка на святом престоле (77).
Месть и утехи первосвященников (78).
Цена крещению (79).
Добрые останки тоже... укрепляют дружбу (81).
Два чуда (82).
Убирайся с моего места! (84).
Покровитель и подопечный (85).
Новые подвиги Бонифация (87).
Посмертная месть (88).
Суеверия (89).
Камни плачут и... пляшут! (90).
Пчелы-прорицательницы (92).
Одним ударом сабли (93).
Первая молитва (95).
Вторая молитва (95).
Как остановить землетрясение (96).
Чистилище в Сицилии (97).
Письмо Иисуса Христа (100).
Долой тирана! (103).
Папа-младенец (103).
Еще несколько слов о Бенедикте IX (104).
Времяпрепровождение папы в отставке (105).
Три первосвященника одновременно на святом престоле (105).
Святая четверка (107).
Кровавая баня (107).
Климент II (108).
Кому сесть в кресло? (109).
Старый знакомый (110).
Бенедикт IX - на веки вечные (111).
Гони монету! (112).
Признание святого отца (113).
Как две лавочки конкурировали друг с другом (115).
Дьявол у обедни (117).
Судьи и подсудимые (119).
Чего стоит наилучший папа? (120).
Трудный выбор (122).
Фанатизм (124).
Бои за папский престол (125).
Альдобрандини, или неопалимый монах (128).
Жонглеры всевышнего (131).
«In vino veritas!» (133).
Григорий VII (135).
Григорий - поборник аскетизма (139).
Заговор против Григория VII (140).
Генрих IV в Каноссе (143).
Дьявольский трюк папы (145).
Чудотворная тиара (147).
Междоусобицы на троне и святом престоле (148).
Правда о крестовых походах (149).
Пасхалий II - верный последователь Григория VII (153).
Учитель и его достойный ученик (156).
Борьба двух соперников (161).
Христианство - религия милосердия (164).
Любопытная книжица (166).
Штаб-квартира католического воинства в опасности (168).
Кто еще из святых сподобился такой милости? (169).
Адриан IV (171).
Гибель Арнольда Брешианского (172).
Александр III (173).
Расправа с вальденсами (175).
Луций III (179).
Григорий VIII (184).
Папы XIII века (185).
Франциск Ассизский (189).
Гонорий III (191).
Григорий IX (191).
Целестин IV (198).
Иннокентий IV (199).
Александр IV (201).
Бонифаций VIII (205).
Святой год (212).
Домик в Лорето (213).
Триумф шарлатанов (214).
Шайка бандитов (216).
Иоанн XXII (217).
Отпущение грехов по прейскуранту (220).
Бандиты в тиаре (223).
Массовое избиение еретиков (225).
Потасовка хищников и бандитов (226).
Иоанн XXIII (231).
Просвещенный шарлатан и распутник (234).
Сад пыток (235).
Тиароносный убийца (237).
Рубите головы, но платите! (239).
Золотая феерия (241).
Горестная история трех храбрых юношей (242).
Финансовые операции святого отца (243).
Трезвые мысли (244).
Избирательный кавардак (247).
Убийство по доверенности (248).
Охота на человека (249).
Последние зверства Иннокентия VIII (250).
Александр VI (254).
Юлий II (275).
Болезнь, ниспосланная провидением (280).
Лев X на продырявленном кресле (281).
Великий лицемер (283).
Трагедия после водевиля (285).
Ярмарка индульгенций (287).
Лютер и Лев X (290).
Миллионы жертв (298).
Убийство в трех актах (300).
Климент VII, Генрих VIII и Карл V (304).
Убийства, интриги и развлечения (307).
Совесть на аукционе (311).
Павел III и его семейство (312).
Религиозная мораль в действии (315).
Одна на двоих (319).
Оргии в Ватикане (321).
Про сторожа обезьян и влюбленного папу (322).
Яблоко Евы и павлин святого отца (324).
Павел IV, друг иезуитов (325).
Пий IV (327).
Чрезмерная признательность губительна (328).
Зловещее предостережение (329).
Злодейства папы - пытки и казни (332).
Казнь матери (335).
Веревку на шею за слово (336).
Христианские священники и жрицы любви (338).
Три чудовища (339).
Никакой пощады! (342).
Последние преступления святого (343).
Григорий XIII (345).
Варфоломеевская ночь (345).
Новые жертвы религии (348).
Иезуиты за работой (348).
Неудачи папы (349).
Филипп II обходит папу (350).
Серия заговоров (351).
Фиглярство Григория XIII (353).
Преемник Григория XIII (353).
Ухищрения будущего папы (354).
Печальный дебют (356).
Сикст V пытается угрожать королям (358).
Папа и благочестивые отцы (359).
Лицемерная политика (361).
Гнусное предательство (363).
Спор между папой и императором (364).
Месть сынов Игнатия Лойолы (365).
Урбан VII (366).
На святом престоле - честный человек! (367).
С добрыми отцами шутки плохи! (368).
Григорий XIV (368).
Беда за бедой (369).
Иннокентий IX (370).
Климент VIII (370).
Обращение нечестивого Генриха (371).
Требование цареубийства (371).
Вперед, на иезуитов! (372).
Жан Шатель повинуется добрым отцам (373).
Провал черной банды (374).
Трусливое обращение (375).
Цезарь, побежденный Климентом (376).
Поражение и конец католического тирана (377).
Возвращение иезуитов (378).
Кончина святого отца (380).
Лев XI (381).
Павел V (381).
Его святейшество пристраивает родственников (382).
Павел V и Венецианская республика (383).
Иезуиты в Англии (386).
Полемика между троном и алтарем (387).
Иезуиты и университет (388).
Доблестные отцы поднимают голову (390).
Двойная наглость иезуитов (392).
Салат из политики и религии (394).
Семья Боргезе и римский двор (396).
Григорий XV (398).
Всеобщее избиение
Папские приветствия (400).
Последний план первосвященника (401).
Урбан VIII (402).
Политика святого отца (404).
Церковь преследует гения (405).
Жертвы суеверия (406).
Доктрины и мораль добрых отцов (407).
Старый петух с двумя курицами (412).
Кто в лес, кто по дрова (413).
Месть Олимпии (416).
Разительная перемена (419).
Религиозные непристойности (426).
Приключения ясновидящей (427).
Во славу господа! (430).
Пьянство, вероломство, мошенничество (434).
Паши церкви (436).
Церковные паяцы (437).
Потревоженный святой (441).
Иезуит, сожженный доминиканцами (448).
Поражение иезуитов (450).
Климент XIV (455).
Пий VI и его семья (456).
Пий VI - вор и убийца (458).
Пий VI и Бонапарт (460).
Римская республика (462).
Любовь и измена (465).
Бонапарт и Пий VII (467).
Когда дьявол старится (469).
Возврат к средневековью (471).
Последний папа - неограниченный монарх (475).
Послесловие (481).
Указатель имен (491).
Аннотация издательства:
«Священный вертеп» известного французского публициста Лео Таксиля, уже знакомого советским читателям по книгам «Забавная Библия» и «Забавное евангелие», воссоздает историю христианства, вернее, его западной ветви - католицизма. Это очень своеобразная история. Ее старательно замалчивают сторонники религии.
Написанная ярко сатирически, живо, увлекательно, книга показывает, что церковные иерархи как бы являются средоточием всех пороков и грехов, против которых они выступают на словах.
Рассчитана на широкие круги читателей.
Тема существования Бога – вечная и самая дискуссионная. По крайней мере, она делит читателей на два полярных лагеря, а самим авторам добавляет как массу сторонников, так и противников. Хочешь вызвать к себе интерес, как к литератору – напиши на религиозную тему, вбрось в общество яблоко раздора.
1. "Бог как иллюзия" Ричард Докинз
Сторонник эволюционной теории Дарвина, материалист, этолог, атеист, автор теории мемов, опытный полемист, известный писатель, лауреат множества научных и литературных премий. Удивительно, но это все об одном человеке, авторе данного труда. В нем Докинз обращается к проблемам современной цивилизации, мира, человека. Блестящий талант писателя, а еще способность донести сложную мысль до читателя простыми словами, делает каждую его работу бестселлером. После выхода книги «Бог, как иллюзия», Ричард Докинз стал автором года, а его труд рекомендуется прочесть каждому.2. "Почему я не христианин" Бертран Рассел
Лауреат Нобелевской премии, философ, пацифист, атеист, ярый пропагандист свободы мысли – и это все о нем, английском писателе Б. Расселе. В своем труде, широкой читательской аудитории, автор объясняет свое понятие христианина. Отталкиваясь от этого, он выводит в книге два направления и два вопроса: почему сам Рассел не является христианином, и почему Иисус Христос для него не самая великая личность. Мнение автора: религия основана на страхе и ужасе перед неведомым, на рабской покорности и скованности мысли.3. "Сумерки богов" Фридрих Ницше, Зигмунд Фрейд, Эрих Фромм, Альбер Камю, Жан-Поль Сартр
В сборник включены труды самых почитаемых и авторитетных западных философов и мыслителей. Читатель знакомится с критическим мнением авторов относительно религиозных идей. Книга не рассчитана на широкую аудиторию, больше – на преподавательский и студенческий состав. Но все, интересующиеся вопросами атеизма, могут ознакомиться с данным трудом.4. "Дневник Адама" Марк Твен
Данный труд также представляет собой сборник работ великого писателя. Однако здесь Марк Твен открывается читателю не как гениальный фантаст и провидец, а как закоренелый атеист с гипертрофированным чувством справедливости.5."Бог не любовь. Как религия все отравляет" Кристофер Хитченс
Более чем красноречивое название труда. Также рьяно писатель не только отрицает религию, как таковую, но и обвиняет ее в преступлениях против человека. С этим, конечно, можно поспорить. Но нельзя не признавать четкость аргументов, блестящую полемику, писательский талант, эрудицию, а, главное, искренность с читателем. К. Хитченс является самым авторитетным современным писателем атеистического жанра. Его труды – это вечный спор добра и зла, атеизма и веры.6."Евангелие от Иисуса" Жозе Сарамаго
Известный португальский писатель, лауреат Нобелевской премии, в своем «Евангелие…» представляет собственный оригинальный взгляд на библейские события Нового Завета. Глубоко капая, автор старается найти настоящие, по его мнению, причины страданий Христа. В труде Сарамаго Иисус Христос предстает пред читателем просто человеком, со своими эмоциями, характером, убеждениями, желаниями, ошибками, несчастьями…Именно за роман «Евангелие от Иисуса» автор был удостоен главной литературной премии. И, само собой, вызвал шквал негодования Католической церкви. Поэтому книга приобрела репутацию самой скандальной книги 20 века, и переведена на все европейские языки.
7. "Античные критики христианства" А.Б. Ранович
Огромный труд, отражающий религиозную полемику и проблематику на протяжении целых двух веков: 2-4 вв. Читатель знакомится с началом образования первых христианских общностей, их культурой и деятельностью. Главный вопрос книги: как люди античной культуры воспринимали христианство?8. Фридрих Ницше "Антихрист"
Полное название этого философского труда - «Антихрист. Проклятие христианству». Все три слова смелые, дерзкие, вызывающие, заставляющие думать. Надо быть не просто великим писателем и мыслителем, но и смелым человеком, чтоб написать такой труд, чем вызвать шквал негодований и протестов верующих людей и церкви. Сам автор считал, что эта книга не для всех. (Лично для меня, это самая лучшая реклама!).Книга – скандал поднимает вопросы равенства, демократии и последствия христианских ценностей. Но и пытается найти ответы на вечные вопросы: что хорошо? Что плохо?
9. "Непричесанные мысли, или В начале было Слово" Станислав Ежи Лец
Труд польского писателя, поэта, сатирика, публициста состоит из афоризмов. В них автор простыми словами, остро, емко, порой, даже, смешно и наивно, затрагивает глубокие исторические вопросы и процессы. Он считает, что его мысли черные, тяжкие, мучительные, но поэт испытывает от них радость, потому, что они его собственные и их много. Например, Ежи Лец вспоминает в своем труде библейский миф об изгнании из рая Адамы и Евы. И тут же задается вопросом: а как из рая на свободу выбрались разные животные, и, даже… яблоки…10. "Я верую - Я тоже нет" Фредерик Бегбедер, Жан-Мишель ди Фалько
Фредерик Бегбедер – известный современный французский писатель, строивший свой литературный авторитет на скандале и бунтарстве.Жан-Мишель ди Фалько – опытный полемист, католический священник, знаменитый публицист.
Книга с оригинальным названием представляет собой диалог между этими двумя людьми, верующего и атеиста. А метафорически выражаясь, между «адвокатом» и «прокурором» Бога. Вечный спор на вечные темы: любви, веры, надежды, нравственности, церкви, молитвы, жизни, смерти…
Описание:
Состав серии «Библиотека атеистической литературы»
1 Токарев С. А. Религия в истории народов мира 1976
2 Лео Таксиль Забавная Библия 1976
3 Гольбах П., Гельвеций К., Дидро Д., Ламеттри Ж. Да скроется тьма! Французские материалисты XVIII в. об атеизме, религии, церкви 1976
4 Лео Таксиль Забавное евангелие, или Жизнь Иисуса 1977
5 Емельян Ярославский Библия для верующих и неверующих 1979
6 Зенон Косидовский Библейские сказания 1979
7 Зенон Косидовский Сказания евангелистов 1979
8 Осипов А. А. Катихизис без прикрас 1981
9 Марк Твен Дневник Адама. Сборник публицистических произведений 1981
10 Скибицкий М. М. (сост.) О вере и неверии (Мысли о религии и атеизме) 1982
11 Николай Никольский История русской церкви 1983
12 Ирвинг Стоун Происхождение 1983
13 Джеймс Джордж Фрэзер Золотая ветвь 1983
14 Корлисс Ламонт Иллюзия бессмертия 1984
15 Иосиф Григулевич Инквизиция 1985
16 Самуил Лозинский История папства 1986
17 Бертран Рассел Почему я не христианин: Избранные атеистические произведения 1987
18 Г. Гече Библейские истории 1988
19 Лео Таксиль Священный вертеп 1988
20 Ирина Свенцицкая Раннее христианство: страницы истории 1989
21 Марк Твен №44, Таинственный незнакомец 1989, 1990
22 Эдуард Бернетт Тайлор Первобытная культура 1989
23 Амброджо Донини У истоков христианства (от зарождения до Юстиниана) 1989
24 Джеймс Джордж Фрэзер Фольклор в Ветхом завете 1990
25 Каутский К. Происхождение христианства 1990
26 Фридрих Ницше, Зигмунд Фрейд, Эрих Фромм, Альбер Камю, Жан-Поль Сартр Сумерки богов 1990
27 А. Ранович Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства 1990
28 Токарев С. А. Ранние формы религии 1990
29 Э. Ренан Жизнь Иисуса 1991
Собрал по оригинальным названиям, что смог:
Ирвинг Стоун. Происхождение: Роман-биография Чарльза Дарвина
Irving Stone. The Origin. A biographical Novel Charles Darwin (1980)
Карл Каутский. Происхождение христианства
Karl Kautsky. Der Ursprung des Christentums (1908) - википедия
Джеймс Джордж Фрэзер. Фольклор в Ветхом завете
James George Frazer. Folk-lore in the Old Testament (1918 - трёхтомник, 1923 - авторское сокращение до 1 тома)
Джеймс Джордж Фрэзер. Золотая ветвь
James George Frazer. The Golden Bough (1890 - первое издание, 1923 - авторское сокращение)
Лео Таксиль. Забавная Библия
В книге оригинального названия нет. Википедия - Léo Taxil. La Bible amusante (The Amusing Bible) (1897 - в книге)
Зенон Косидовский. Сказания евангелистов
Zenon Kosidowski. Opowiesci Ewangelistow (1973-1975 - в периодике)
Корлисс Ламонт. Иллюзия бессмертия
Corliss Lamont. The illusion of immortality (1935 - википедия, 1934 - в книге)
Сумерки богов:
Фридрих Ницше. Антихристианин. Опыт критики христианства.
Friedrich Wilhelm Nietzsche. Der Antichrist, 1888. Оригинальное название не нашёл, но похоже что это «Антихрист. Проклятие христианству»
Зигмунд Фрейд. Будущее одной иллюзии.
Sigmund Freud. Die Zukunft einer Illusion. 1927.
Эрих Фромм. Психоаналих и религия.
Erich Seligmann Fromm. Psychoanalysis and Religion (1950).
Альбер Камю. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде.
Albert Camus. The Myth of Sisyphus (Le Mythe de Sisyphe) (1942).
Жан-Поль Сартр. Экзистенциализм - это гуманизм.
Jean-Paul Charles Aymard Sartre. Existentialism is a Humanism / L"existentialisme est un humanisme (1946)
В комментариях есть следующая информация, о том что «перевод сделан по»:
Friedrich Wilhelm Nietzsche. Werke. Bd. VIII. Leipzig, 1906. S. 212-314
Sigmund Freud. Massenpsychologie und Ich-Analyse; Die Zukunft einer Illusion. Frankfurt a. M: Fischer, 1978, S. 83-135
Erich Seligmann Fromm. Psychoanalysis and Religion. New Haven. Yale University Press, 1950
Albert Camus. Le Mythe de Sisyphe. Essai sur l"absurde. Paris. Callimard, 1942.
Jean-Paul Charles Aymard Sartre. L"existentialisme est un humanisme. Paris, Les Editions Nagel, 1946.
Ведущее издательство:
Изданий в серии:
Замечания по поводу
атеистической литературы последних лет.
Внимательное ознакомление с весьма многочисленной антирелигиозной
литературой привело меня к следующим выводам:
1. Эта литература поражает прежде всего своей невероятной отсталостью.
В ней можно найти множество положений, высказанных в науке 100-150 лет
назад и после давно уже решительно отвергнутых.
2. Во многих случаях дело обстоит гораздо хуже: здесь обнаруживаем
массу грубейших извращений фактов и совершенно явных вымыслов.
невежество, зачастую в самых элементарных вопросах. Последнее, впрочем,
объясняется, в частности, тем, что среди множества людей, пишущих на
атеистические темы, нет ни одного не только выдающегося, но просто рядового
Было рассмотрено свыше 120 книг и статей антирелигиозной пропаганды.
Несмотря на такое обилие литературы, замечания к ней можно свести к
нескольким пунктам, так как подавляющее большинство этих брошюр и статей
добросовестно повторяют друг друга. Порой добросовестность эта бывает
поразительной.
Например, Гурьев текстуально повторяет Ярославского и Рожицина, который
не остается в долгу, также буквально воспроизводя Ярославского. Подобных "
заимствований" в разных статьях и книгах обнаружено множество, хотя я не
задавался целью установить степень самобытности просмотренной литературы.
Основные замечания позволю себе сгруппировать следующим образом.
ВОСКРЕСАЛ ЛИ ХРИСТОС?
Это основной вопрос всей религии, всей философии, всех наук,
касающихся человеческих воззрений, ибо воскреснуть мог только Бог.
Следовательно, вопрос о воскресении -- это вопрос о том, есть ли Бог. Не
удивительно, что почти все произведения антирелигиозников основываются на
вопросе о воскресении, и все они, как положено, отвечают на этот вопрос
отрицательно. Они, возможно, не представляют себе, что после некоторых
важнейших открытий (о них скажу позже) факт воскресения Христа признал не
кто иной, как Фридрих Энгельс. Конкретно, в предисловии к переизданию своих
сочинений он пишет:
"Новейшие каппадокийские открытия обязывают изменить наш взгляд на
некоторые немногие, но важнейшие события мировой истории, и то, что
казалось ранее достойным внимания только мифологов, должно будет отныне
привлечь и внимание историков. Новые документы, покоряющие скептиков своей
убедительностью, говорят в пользу наибольшего из чудес в истории, о
возвращении к жизни Того, Кто был лишен ее на Голгофе".
Правда, эти строки Энгельса оставались неизвестными в России еще и
потому, что они ни разу не были переведены на русский язык в изданиях
Маркса и Энгельса.
За каппадокийскими открытиями, убедившими даже Энгельса, последовал ряд
открытий не менее, а более важных. Об этом потом. Сейчас вернемся к
атеистической литературе.
Основанием для антирелигиозников, в частности, для отрицателей
воскресения, является, как они уверяют, отсутствие свидетельств о
воскресении.
Как же в действительности обстоит дело? Действительно ли такие
свидетельства отсутствуют? Один из наиболее часто выступающих авторов,
некий Дулуман, пишет: "В то время, когда, по учению церковников, должен был
существовать на земле Христос, жило много ученых и писателей: Иосиф Флавий,
Остин Тивериадский, Плексид, Сенека и др., -- однако все они ни слова не
говорят о Христе".
Я привел цитату из Дулумана не потому, что считаю его наиболее
процитировал здесь некоего Кандидова, который переписал эти строки у
Раковича, а тот, в свою очередь, взял их у Шахновича, который буквально
повторяет Ярославского, то есть, это общее мнение наших атеистов. Правда,
кое-где встречаются небольшие вариации: например, некто Соколовский к
перечисленным Дулуманом писателям добавляет Либерия Сулия, а Рожицин и
Тарноградский -- Тацита и Баландия. Этим исчерпывается перечень древних
не написали о Христе. Так ли это?
Начнем по порядку. О Христе действительно не писали ни Остин
Тивериадский, ни Либерий Сулий, ни Баландий, но по той причине, что этих
"древних писателей" никогда не существовало. Никакого Либерия Сулия не было
ни в древности, ни в позднейшие времена. Существовал Лаврентий Сурий, но и
он жил не во времена Христа, а на десять столетий позже. Еще больший конфуз
получился с "древним писателем" Баландием. Его тоже никогда не было в
природе, а был монах Боллан, но он жил позже Христа на тысячу пятьсот лет,
поэтому не удивительно, что, описывая современные ему события, он мог и не
касаться именно воскресения Христа. Так же вымышлен и Остин Тивериадский. В
литературе известен Оссия Твердник, живший во времена палестинских событий,
но это совсем не писатель, а герой старинной византийской повести,
литературный персонаж.
Итак, эти "древние писатели" вряд ли могут приниматься в расчет. Но
кроме них атеисты упоминают еще Иосифа Флавия, Плиния Старшего, Тацита.
Они, как утверждают атеисты, тоже не оставили никаких свидетельств о
воскресении Иисуса Христа. Так ли это?
Начнем с Иосифа Флавия. Он один из наиболее надежных исторических
свидетелей. Карл Маркс говорил: "Достоверная история может писаться лишь на
основе таких документов, как произведения Иосифа Флавия и равноценные им".
Кроме того, Флавий во время своей жизни мог также быть в курсе событий,
описанных в Евангелии. Наконец, Флавий не был последователем Христа, и нет
оснований ожидать от него каких-нибудь преувеличений, выгодных христианам.
Действительно ли Флавий ничего не говорит о воскресении Христа?
Тем, кто это заявляет, следовало бы хоть раз в жизни заглянуть в
отрывки его сочинений, вышедшие в советском издании Академии наук СССР. Там
черным по белому написано: "В это время выступил Иисус Христос, человек
высокой мудрости, если только можно назвать Его человеком, совершитель
чудесных дел; когда по доносу первенствующих у нас людей Пилат распял Его
на кресте, поколебались те, которые впервые Его возлюбили. На третий день
Он снова явился к ним живой". Как же это вяжется с заявлениями и
заверениями, что Иосиф Флавий ни слова не говорит о Христе?
Сделаю небольшую оговорку. Сто лет назад это свидетельство Флавия было
поставлено под сомнение. Дело было в следующем: сначала было известно два
варианта рукописи. В одном из них слова "на третий день Он явился к ним
живой" были, а в другом отсутствовали. На этом основании Б. Бауэр (1809-
1882), а затем и его последователи решили, что эти слова были вписаны
христианами позднее. Так появилась легенда об интерполяции у Иосифа Флавия.
Однако позднее были найдены еще три варианта, и эти находки привели к
другому выводу: расхождения между первым и вторым вариантами объясняются не
впиской в первый вариант, а утерей страниц во втором варианте, в котором
оказались отсутствующими еще две главы, что выяснилось из найденных позднее
трех вариантов, где строки о воскресении Христа присутствуют. Помимо этого,
очень важно еще одно обстоятельство. Мировой ученый Ю. Вельгаузен
[Вельхаузен, совр.,] вместе с другим крупнейшим филологом Де Сессони
привели неоспоримое доказательство того, что строки Флавия написаны им
самим. Дело в том, что Иосиф Флавий писал очень своеобразным языком, с
соблюдением всех особенностей, так что подделать его невозможно. Но,
конечно, окончательный удар сомнениям в подлинности рукописи нанесла
находка трех вариантов его произведений. Первый вариант рукописи был самым
старым из всех.
В настоящее время никто из ученых не повторяет домыслов о вписках у
Флавия. Так что тот, кто продолжает это делать, показывает, что он отстал
лет на девяносто-сто.
Лабириниос в момент воскресения Христа оказался со своими
чиновниками недалеко от этого места. Ясно видевшие падение камня,
закрывавшего гроб, поднявшуюся над этим местом необыкновенно ярко сияющую
фигуру, Лабириниос вместе со своими спутниками и сторожами бросились
сообщать об этом властям.
Грек Гермидий [Гермизий], занимавший официальную должность биографа
правителя Иудеи, писал также и биографию Пилата. Его сообщения заслуживают
особого внимания по двум причинам. Во-первых, они содержат чрезвычайно
много надежных сведений по истории Палестины и Рима и легли в основу
истории Иудеи. Во-вторых, Гермидий резко выделяется своей манерой
изложения. Этот человек не способен поддаваться каким-либо впечатлениям. По
определению известного историка академика С. А. Жебелева: "он с
беспристрастной точностью фотографического аппарата повествовал обо всем".
Показания Гермидия ценны еще и тем, что он тоже во время воскресения
находился вблизи того места, сопровождая одного из помощников Пилата. Важно
добавить, что Гермидий вначале был настроен против Христа и, как он сам
говорил, уговаривал жену Пилата не удерживать мужа от смертного приговора
Христу. До самого распятия он считал Христа обманщиком. Поэтому он по
собственной инициативе отправился в ночь под воскресение ко гробу, надеясь
убедиться в своей правоте. Но вышло иначе.
"Приблизившись ко гробу и находясь шагах в ста пятидесяти от него, --
пишет Гермидий, -- мы видели в слабом свете ранней зари стражу у гроба: два
человека сидели, остальные лежали на земле, было очень тихо. Мы шли очень
медленно, и нас обогнала стража, шедшая ко гробу сменить ту, которая
находилась там с вечера. Потом вдруг стало очень светло. Мы не могли
понять, откуда этот свет. Но вскоре увидели, что он исходит из движущегося
сверху сияющего облака. Оно опустилось ко гробу и над землей там показался
человек, как бы весь светящийся. Затем раздался удар грома, но не на небе,
а на земле. От этого удара стража в ужасе вскочила, а потом упала. В это
время ко гробу справа от нас по тропинке шла женщина, она вдруг закричала:
"Открылось! Открылось!". И в это время нам стало видно, что действительно
очень большой камень, приваленный ко входу в пещеру, как бы сам собою
поднялся и открыл гроб [открыл вход в пещеру гроба]. Мы очень испугались.
Потом, некоторое время спустя, свет над гробом исчез, стало тихо, как
обыкновенно. Когда мы приблизились ко гробу, то оказалось, что там уже нет
тела погребенного человека".
Показания Гермидия интересны еще с одной стороны. Он пишет, что
незадолго до казни Христа в Иудее должны были чеканить монету с большим
изображением кесаря [Тиверия] с одной стороны и с маленьким изображением
Пилата с другой стороны. В день суда над Христом, когда жена Пилата послала
к нему людей, через которых убеждала мужа не выносить смертного приговора,
она спрашивала его: "Чем ты искупишь свою вину, если осужденный тобою
действительно Сын Божий, а не преступник?". -- Пилат ответил ей: "Если Он
Сын Божий, то Он воскреснет, и тогда первое, что я сделаю, -- будет
запрещение чеканить мое изображение на монетах, пока я жив". Надо
объяснить, что быть изображенным на монетах считалось в Риме очень высокой
честью. Свое обещание Пилат выполнил. Когда было установлено, что Христос
воскрес, Пилат действительно запретил изображать себя на монетах. Это
сообщение Гермидия полностью подтверждается вещественными доказательствами.
Из римской нумизматики известно, что в Иерусалиме в это время были
изготовлены монеты с изображением кесаря с одной стороны и без изображения
Пилата с другой [стали чеканить монеты только с изображением кесаря].
Сириец Ейшу [Эйшу], известный врач, близкий к Пилату и лечивший
его... относится к числу наиболее выдающихся людей своего времени. Видный
медик своего времени, натуралист, пользовавшийся широчайшей известностью на
Востоке, а потом и в Риме, он оставил произведения, которые составили целую
эпоху в науке. Недаром историки науки, в том числе американский ученый
Киггерист, считают, что Ейшу занимает место как врач рядом с Гиппократом,
Цельсом, Галеном, а как анатом -- рядом с Леонардо да Винчи и Везалием
; только малоизвестный язык, на котором он писал, помешал
его признанию. Важно то, при каких обстоятельствах Ейшу наблюдал описанное
им. По поручению Пилата он с вечера накануне воскресения находился вблизи
гроба вместе с пятью своими помощниками, которые всегда сопутствовали ему.
Он же был свидетелем погребения Христа. В субботу он дважды осматривал
гроб, а вечером по приказанию Пилата отправился сюда с помощниками и должен
был провести здесь ночь. Зная о пророчествах относительно воскресения
Христа, Ейшу и его помощники-медики интересовались этим еще и как
естествоиспытатели. Поэтому все, связанное с Христом и Его смертью, они
тщательно исследовали. В ночь под воскресение они бодрствовали по очереди.
С вечера его помощники легли спать, но задолго до воскресения проснулись и
возобновили свои наблюдения за происходящим в природе. "Мы все -- врачи,
стража, -- пишет Ейшу, -- были здоровы, бодры, чувствовали себя как всегда.
У нас не было никаких предчувствий. Мы совершенно не верили, что умерший
может воскреснуть. Но Он действительно воскрес, и все мы видели это
был скептиком. В своих трудах он неизменно повторял выражение, которое
впоследствии благодаря ему вошло в пословицу на Востоке: "Чего я сам не
видел, то считаю сказкой".
Как видно из предыдущего, вопреки мнению антирелигиозников,
свидетельств о воскресении Иисуса Христа предостаточно.
Один из крупнейших в мире знатоков античности академик В.П.Бузескул
говорил: "Воскресение Христа подтверждено историческими и археологическими
находками с такой несомненностью, как и существование Иоанна Грозного и
Петра Великого... Если отрицать воскресение Христа, то нужно отрицать
(причем с гораздо большим основанием) существование Пилата, Юлия Цезаря,
Нерона, Августа, Трояна, Марка Аврелия, русских князей Владимира и Ольги,
Александра Невского, Ивана Калиты, Даниила Галицкого, Юрия Долгорукова и
многих других".
Это только небольшая часть источников, где говорится, что Христос
действительно воскрес. Для краткости ограничусь лишь перечнем других
источников: Епифаний Африкан, Евсевий Египетский, Сардоний Панидор, Ипполит
Македонянин, Аммон Александрийский, Сабеллин Грек, Исаакий Иерусалимский,
Константин [Констанций] Тирский и другие. Это только те, кто жили во время
Христа, причем находились в Иерусалиме или в непосредственной близости от
него и явились очевидцами самого воскресения или неопровержимых фактов,
подтверждающих его...
Чрезвычайно показательно, что несколько свидетельств о воскресении
[не принявшие христианства] склонны всячески замалчивать этот факт. Среди
еврейских писателей, прямо говоривших о воскресении, находим таких надежных
Месопотамский, Маферкант.
Маферкант, в частности, был одним из членов синедриона, казначеем. Ему
пришлось присутствовать при воскресении. Он пришел ко гробу, чтобы
заплатить страже, которая охраняла гроб. Маферкант видел, что гроб надежно
охраняется. Выплатив деньги, он ушел... Но не успел он отойти от гроба
далеко, как раздался удар грома и громадный камень был отброшен неведомой
силой. Возвратясь назад ко гробу, Маферкант увидел издали исчезающее
сияние. Все это им описано в сочинении "О правителях Палестины", которое
является одним из наиболее ценных и правдивых источников по истории этой
По трудно объяснимым причинам неожиданно Маферкант профигурировал у
Емельяна Ярославского [возглавлявшего союз безбожников, настоящее имя
Губельман Миней Израилевич] в следующем виде: "О воскресении Христа молчит
даже такой падкий до сенсаций халтурщик, как Майферкант, называемый
Марутой". Нужна поистине величайшая изобретательность, чтобы в одном
небольшом упоминании допустить столько смехотворных извращений.
Сейчас разберемся. Во-первых, Майферкант, вместо Маферканта,
упоминаемый Ярославским, вовсе не писатель, а город в Сирии. Во-вторых,
никакого "Майферканта, называемого Марутой", никогда не было, а был Марута
Мефосский, от названия города, в котором он жил, кстати, на пятьсот с
лишним лет позднее евангельских событий. В-третьих, Марута не был
халтурщиком, как квалифицировал его Ярославский, а одним из самых
талантливых писателей того времени, которого высоко ценили Гете, Байрон,
Гюго и другие. Его сочинение "Сирийское монисто" было переведено на
множество европейских языков, а также на русский (с английского), и вышло в
издании Госполитиздата. К счастью, работники этого издательства, по-
видимому, не читали Ярославского. Вот так, живший в первом веке нашей эры
еврей Маферкант был превращен нашими атеистами в сирийца, жившего на
полтысячи лет позднее, и при этом без вины объявлен халтурщиком.
В общей сложности, по подсчетам знатока римской исторической
литературы, академика И. В. Нетушила, число вполне надежных свидетельств о
воскресении Христа превышает 210; по подсчетам современных ученых -- 230,
ибо к данным Нетушила надо добавить еще те исторические памятники, которые
были обнаружены после выхода его работы.
Знаменателен тот факт, что антирелигиозники неизменно уклоняются от
диспутов с серьезными учеными на тему о воскресении Иисуса Христа. В
Ленинграде "союз безбожников" не отважился на диспут с академиком Тарле,
академиком Ростовцевым, академиком Кареевым, академиком Успенский и членами-
корреспондентами Академии наук Егоровым и Готье, а в Одессе -- с
профессором Пархоменко.
Конечно, воскресение Христово -- основное, важнейшее событие, после
которого все остальное в религии имеет как бы второстепенное значение. В
самом деле, раз Христос воскрес, значит, Он Бог. В настоящее время для
каждого сколько-нибудь сведущего историка факт воскресения неоспорим. Не
только крупные, но и просто добросовестные историки не высказывают уже
никакого сомнения по этому поводу.
Сомнения в воскресении рассеялись, главным образом, после важнейших
находок, которых было много. Первые относятся еще к девятнадцатому веку, а
последние к нашим дням. Огромная важность последних находок [кумранских]
так велика, что о них сообщалось даже в печати, правда, лишь о некоторых
составных частях. Это древнейшие еврейские тексты. Они буквально потрясли
весь мир.
В высшей степени показательно, что среди наших антирелигиозников
никогда не было ни одного не только крупного исследователя, но даже
заурядного ученого. Кто, собственно, наши ведущие "писатели"?
Губельман (под псевдонимом Ярославского);
Шнейдер (под псевдонимом Румянцева);
Фридман (под псевдонимом Кандидова);
Эдельштейн (под псевдонимом Захарова);
Эпштейн (под псевдонимом Яковлева), занимал пост заведующего отделом
антирелигиозной литературы в центральном совете союза воинствующих
безбожников;
Ракович, Шахнович, Скворцов-Степанов и другие активные руководители
этого союза: Д. Михневич, М. Искинский, Ю. Коган, Г. Эйльдерман, Ф. Сайфи,
А. Ранович, Ю. Ганф, М. Шейнман, М. Альтшулер, В. Дорфман, Ю. Вермель, К.
Берковский, М. Персиц, С. Вольфзон, Д. Зильберберг, И. Гринберг, А. Шлитер.
Что можно сказать о них?
На первое место ставится обычно Емельян Ярославский. Для примера, беру
первый том второго издания его сочинений, посвященный антирелигиозной
пропаганде, пропускаю первые три страницы, посвященные его биографии и не
имеющие отношения к науке. На четвертой странице говориться, что Христос не
мог родиться, потому что, по Евангелию, Он родился при Ироде, а этот Ирод
умер за 50 лет до того. Здесь Ярославский смешал разных Иродов. Их было
На пятой странице говорится, что Библия представляет собой мешанину
различных вымыслов, собранных у разных народов тех времен. В доказательство
он ссылается на ходкое когда-то, но отвергнутое учеными мнение о "двух
Библиях", так как в первых главах Библии стоит имя Элогим, а в следующих
Иегова. Тот, кто впервые констатировал этот факт, имел дело не с
древнееврейским текстом, а с переводами с него. Но в других переводах,
сделанных непосредственно с оригинала, это расхождение отсутствует. В
древнееврейском тексте имена Элогим и Иегова -- синонимы, так же как в
русском: Бог, Господь. И если в Евангелии в одном месте говорится Бог, а в
другом Господь, то это не означает, что книгу писали два автора. Так и во
всех четырех Евангелиях.
Переходя к следующей странице Ярославского, читаем: "Все течет, все
изменяется, говорили римляне". Это говорили греки (Гераклит).
На следующей странице написано: "Сестра Моисея Регина положила его..."
по-древнееврейски.
На другой странице: "В еврейской книге "Каббала" сказано, что человек
нарек имена животным". В "Каббале" об этом нет ни слова. Это сказано в той
самой Библии, знатоком которой считается Ярославский.
искажения. Во-первых, авестинских жрецов не могло быть, так как Авеста --
иранская книга. Во-вторых, Россонак никогда не существовал, а был Россиона.
И, в-третьих, он был не жрецом, а брамином, причем имел отношение к Ирану,
а не Индии.
На следующей странице: "Компаньон бога Ормазда -- Ахриман". Ахримана
нельзя назвать компаньоном Ормазда, потому что они выступают как
непримиримые антиподы, противники. Словом, перечень ошибок Ярославского мог
бы составить том потолще, чем том его сочинений, поэтому ограничимся
приведенными здесь примерами. В нашумевшей его книге "Библия для верующих и
неверующих" было обнаружено 197 ошибок, а ведь он, так сказать, был
специалистом по атеизму.
Но, может быть, его последователи удачливее? Ничуть не бывало.
О Рожицине. Когда он представил свою диссертацию, то даже такой мягкий
и доброжелательный ученый, как академик Бузескул, посоветовал снять ее с
защиты "во избежание полного провала". Рожицин перенес защиту диссертации в
Ленинград, но крупнейшие исследователи-историки Тарле, Кареев и Гревс также
посоветовали ему забрать ее.
Уж не буду останавливаться подробно на перенасыщенных анекдотическими
местами книгах наиболее современных антирелигиозников Ленцмана и Шенкмана.
Вообще, при ознакомлении с нашей антирелигиозной литературой, все
настойчивее возникает вопрос: какого мнения о своих читателях
Например, статья Гришина в журнале "Наука и жизнь". Он пишет, а
редакция пропускает это в печать, что Библия ошибочно повествует о
пребывании евреев в Египте, это, по мнению Гришина, явный абсурд. К
сведению Гришина, а также всероссийского журнала, который, по-видимому,
вполне достоверно. Об этом историческом факте можно узнать из всех
этом также говорят памятники Древнего Египта. Например (Сухапет): "В плену
у нас столько израильтян, сколько песчинок на берегу Нила". И еще: "Ушли из
плена израильтяне". А в эпитафии египтянину Сэф сказано: "Ты гнался за
народом иудейским, уходящим под предводительством Моисея из нашего плена".
И это лишь малая часть свидетельств подобного рода.
Исходя из всего вышесказанного, приходим к заключению, что Российская
антирелигиозная пропаганда абсолютно некомпетентна в освещаемом ею вопросе.
Использованная литература:
академик А.И.Белецкий
академик И.В.Нетушил
академик В.Бузескул
Собрание сочинений Е.Ярославского (1т.2-е издание)
"Библия для верующих и неверующих" Е.Ярославского
Газеты, журналы, заметки, брошюры, относящиеся к рассматриваемому вопросу.
Наши детские писатели XX века сумели создать не одну сотню выдающихся произведений мирового уровня. И я уверен, в душе каждого, кто родился в России, воспоминание о детстве неразрывно связано с хотя бы одним из этих творений. Мы по праву можем гордиться неповторимой отечественной писательской школой и ее великими представителями. Однако, памятуя заслуги классиков, не стоит тешить себя мыслью, что только их творчеством ограничивалась вся детская советская литература. Не стоит забывать о целом ее пласте, ставящем перед собой только одну цель – пропаганду атеизма. И тем более не стоит недооценивать культуртрегерское влияние этих опусов, пусть даже они и написаны менее известными авторами, чем С.Я. Маршак или К.И. Чуковский.
Уже с самого малого возраста советский человек должен был знать: вера – плохо, атеизм – хорошо. Вкладывать в голову ребенка эти «простые истины» было поручено веселым детским книжкам, в которых пионеры-герои успешно боролись с религиозными фанатиками и хитрыми лицемерными «попами». Еще не способные критически осмыслять прочитанное, наивные дети должны были восхищенно взирать на своих литературных товарищей и мечтать о таких же приключениях.
Те книги, о которых пойдет речь, я нашел не на старом запыленном чердаке. Нет! Все они успешно перекочевали в цифровое пространство, где в виде удобных подборок продолжают жить на сайтах крупнейших интернет-библиотек. И просматривают их, и читают, и даже пять «звезд» ставят, что абсолютно неудивительно. Ведь рано или поздно постсоветская ностальгия должна была распространиться и на другие части коммунистического наследия, в том числе и антирелигиозную.
Бытовой атеизм сегодня востребован: он дает простые и удобные формулы и ответы
Но что влечет за собой возвращение к жизни старых советских мифов? Чем, в конце концов, опасно бездумное чтение детских атеистических книжиц? Как и любая пропаганда, они не могут дать объективной картины мира. Это и не входит в задачи подобного рода литературы. Вместо этого она успешно конструирует образ Другого, врага, воплощенного Зла. И таким врагом становится верующий, особенно – священник. С ним необходимо бороться по определению, в силу его инаковости. Если проще: он не похож на нас, а потому опасен.
Ничего хорошего такие установки нести не могут. Они скорее ближе бытовой ксенофобии, чем серьезной и обдуманной жизненной позиции. Вот и получается, что продвигаемый такими книгами , поддерживаемый лишь желанием найти Другого на роль «козла отпущения», сам подпадает под категорию «бытового». И сегодня в условиях продолжающегося экономического, социального и духовного кризиса бытовой атеизм как нельзя более востребован. Он не требует от своих последователей ни читать серьезную научную литературу, ни разбираться в широкой палитре классиков свободомыслия от Жана Мелье или Пьера Бейля до Людвига Фейербаха или Карла Маркса. Вместо этого бытовой атеизм дает простые и удобные объяснительные формулы, отвечающие на «проклятые» русские вопросы «Кто виноват?» и «Что делать?»: борись с религией – спасай Россию/демократию/мир (нужное подчеркнуть).
С тобой товарищи. А со мной?
Перечень советской детской атеистической литературы огромен. Всех книг и не перечислить. Остановимся только на двух, которые, на мой взгляд, являются прекрасными примерами подобного «творчества». Это «С тобой товарищи» Тамары Воронцовой и «Чудотворная» Владимира Федоровича Тендрякова. Возможно, у кого-то дома до сих пор хранятся эти книги как память о прошедшем детстве. Найдите, перечитайте их, и вы увидите, как многое из того, что там написано, до сих пор живо в нашем сознании.
«С тобой товарищи» – книга о сектантах. Хотя поначалу ничто не предвещает того, что речь пойдет именно о них. Приехавшая из Москвы в безымянный сибирский городок девочка Ира весело проводит лето у бабушки, но внезапно в ее мир вторгаются ужасные истории о сектантах (не сами , нет, но только рассказы о них). Все ее новые друзья – и взрослые, и дети – наперебой пугают девочку то описаниями распятых фанатиками детей, то другими страшилками. Однажды Ира оказывается на берегу могучей реки, протекающей через город, и встречает необычайно красивого и тонкого юношу. Мальчик смотрит вдаль, как вдруг… осеняет себя крестным знамением. Ира понимает: мальчик – сектант, его надо спасать.
Подобное умозаключение сегодня, конечно, комично. Не каждый, кто крестится, сектант. Более того, до конца книги так и не будет понятно, что же за секта поселилась на берегах великой сибирской реки. Последователи брата Афанасия верят в Иисуса Христа, крестятся, почитают иконы, устраивают экстатические радения и читают иеговистский журнал «Башня стражи» (видимо, искаженное название «Сторожевой башни») . В подобном коктейле несовместимых представлений (как известно, у иеговистов нет икон, они не считают Иисуса Христа Богом и т.д.) рождается новая секта, известная только самой Тамаре Воронцовой. Однако рисуя образ религиозных фанатиков, опасных и нелепых, автор на контрасте с ними выводит модели поведения и для пионера-атеиста, и для «хорошего» (приемлемого в советском атеистическом обществе) верующего.
Еще раз напомню: Ира приходит к мысли о необычности мальчика только лишь из-за того, что он перекрестился. Это поражает ее настолько, что она никак не может избавиться от вопроса: «Зачем он крестится?» Казалось бы, чему мы удивляемся. Девочка из просвещенной Москвы, из семьи ученых, она, наверное, просто никогда не видела верующего, и потому любой, кто крестится, для нее и есть сектант. Но нет, собирая команду для спасения юноши, девочка рассказывает друзьям о своем опыте общения с религией: «Походил в церковь, помолился – и ладно. У нас мальчишки ходили, и я раз была. Из интереса». Значит, знает девочка и про церкви, и про молитвы, а про то, что люди, совершая молитвы, осеняют себя крестным знамением, – не знает? Как-то не верится…
Девочки усвоила: «правильный» верующий вне церкви не должен молиться. Это вам ничего не напоминает?
Нет, девочку смущает не сам факт крестного знамения, а его публичная демонстрация. В СССР открытое общественное выражение своей религиозности за пределами стен церкви, мечети, синагоги влекло за собой суровое наказание, а потому любой, кто на это осмеливался, виделся порождением иного мира и в молодом сознании девочки сразу же получил ярлык сектанта . Подобная мифологема («правильный» верующий вне церкви молиться не будет, иначе он опасен) настолько въелась в массовое сознание, настолько растиражирована детской и взрослой литературой, что до сих пор часто встречается: «В своих церквях молитесь, а на улицу не выносите. Живите в гетто и радуйтесь, что хоть так живы». В душе молиться, но открыто, на людях не креститься – вот дозволенная форма советской религиозности.
Но чем же, по мнению Воронцовой, так опасны сектанты? Наверное, своим фанатизмом, доходящим до членовредительства: «У них вера такая: приносить себя в жертву богу». Однако метафизический Другой на деле оказывается слишком близким, ведь фанатизм, жертвенность – это еще и характеристики советской (коммунистической и атеистической) идеологии. «“Свинья, – жестоко обозвала она себя. – Эгоистка и свинья. <…> Ах, какая же все-таки свинья”, – думала она, глотая холодную воду. Заныли зубы, но она все пила, точно наказывала себя за свои вернувшиеся страхи…» Нет, это не акт самоистязания одной из последовательниц брата Афанасия, так думает сама Ира, когда из-за приступа ночных кошмаров случайно будит бабушку. Да, и странные верующие, как окажется дальше, не сжигают себя и не наносят себе увечий. Значит, дело не в этом, не это является главной причиной конфликта сектантов и атеистов.
Насилие – повсюду и у всех. И верующего бьют, потому что он неспособен к насилию, а значит – другой и опасен
«С тобой товарищи» рисует неприглядную картину всеобщего насилия над любым, кто отличается от большинства. Здесь «распускают руки» и друзья Иры, давая тычки одному из членов их компании – не в меру болтливому Шурику Би-би-си, и городские хулиганы во главе со стилягой Жоркой. На насилии, пусть даже только вербальном, построены отношения местного врача и его медсестер («С букетом в руках он (врач. – Н.Х. ) стремительно пронесся по коридору и, ворвавшись и тихую ординаторскую, закричал прямо Люсе в лицо (курсив мой. – Н.Х. ): “Сорняками больницу заполняете?! Тайные встречи устраиваете?! Не позволю! Я здесь врач!”») Пожалуй, единственные, кто не причиняют прямого насилия Другому – это сектанты, что становится главной причиной их непонимания и неприятия. Одна из сцен книги: Жорка нещадно колотит «тонкого юношу» Женю. Подоспевшая компания девчонок (Ира и ее подруга Катя) отбивают молодого сектанта от хулигана. Завязывается разговор.
«– Ты на нее не сердись, – не обращая внимания на Катькины слова, снова обратилась Иринка к Жене. – Это она на Жорку злится, а не на тебя.
– И на него тоже. Потому его и бьют, что он как мокрая курица…»
Только вдумайтесь: его бьют потому, что он «мокрая курица»! То есть именно его неспособность быть актором «малого насилия» (выражение Т. Толстой), которое пронизывало все советское общество, и вызывает упрек. В то же время Катя, недовольная молодым сектантом, полностью соответствует общепринятым социальным установкам: она не только может наказать обидчика, но и за здорово живешь отвешивает оплеухи своему другу Шурику, который и не думает на нее нападать. Единственной сектанткой, которая напрямую угрожает кому-то расправой, становится безымянная мать девочки Марины, одной из самых юных последовательниц общины брата Афанасия. И именно после своих угроз мать сразу же меняет отношение к компании юных атеистов. Тем самым бессознательно автор сам показывает, какую роль насилие играет в мире книги.
Заложник свободы
«Насилие» можно назвать одним из действующих лиц другой атеистической детской книжки – «Чудотворная» Владимира Федоровича Тендрякова. Несмотря на то, что повесть В.Ф. Тендрякова не меньше смахивает на агитку, чем «С тобой товарищи», в ней автору получается глубже проникнуть в сам характер отношений советских верующих и атеистов. Здесь общество в лице учительницы Прасковьи Петровны борется с куда более сильным врагом, чем наивные сектанты. Здесь враг – умные, умеющие жить по советским законам (в том числе и по неписаному закону «малого насилия») православные. Вот как изображен в повести их «идеолог» отец Дмитрий:
«Этот батюшка не только хорошо уживается с советскими законами, он ладит и с современными взглядами на жизнь. Попробуй-ка его копнуть: он и за прогресс, и за мир во всем мире, с первого же толчка готов, верно, кричать “анафему” зарубежному капиталу. Во всем покорен, со всеми согласен и только хочет малого: чтоб Родя Гуляев (мальчик, главный герой. – Н.Х. ) верил во всевышнего, был терпим ко всякому злу, признавал небесные и земные силы. Из-за этого-то “малого” и начинается война. И тут седенький старичок, играющий сейчас металлическим портсигаром с изображением кремлевской башни на крышке, – враг Прасковье Петровне. Вот он сидит напротив, ласково глядит, вежливо улыбается. Интересно бы знать одно: сознает ли он сам, что они друг другу враги (sic!), или не сознает?.. Трудно догадаться».
Установка одна: верующий – абсолютно Другой, он никогда не сможет стать частью «нормального» общества
Враг может и не догадываться, что он враг. Он является таковым по определению, по своему онтологическому статусу. Ни при каких обстоятельствах он не может быть нормальным членом общества. И здесь раскрывается самая суть любой подобной атеистической литературы. За всеми рациональными доводами там скрывается всего лишь одна установка – верующий есть абсолютно Другой, он никогда не сможет стать частью «нормального» общества. Именно это стремится донести до бабушки Роди Гуляева учительница Прасковья Петровна: на вопрос бабушки: «Господи! Да разве нельзя ему в бога веровать и жить, как все?» – учительница уверенно отвечает: «То-то и оно, что нельзя. Время Пантелеймонов-праведников отошло».
Именно бабушка – старуха Грачиха – и школьная учительница являются главными антагонистами данной книги. Между ними идет основной конфликт. Грачиха – старая («старуха», «бабка»), автор прямо указывает, что ей за 60 лет. Но каков возраст ее идейного «врага»? Неизвестно. Говорится только, что Прасковья Петровна «тридцать лет», «с основания колхоза» работает в школе, и мы можем предположить, что ей никак не меньше 50 . Вот только ее нигде никогда не называют ни старухой, ни бабкой. Старость в книге не возраст, а идеологическая характеристика, запись в личном деле. Старость – это связь с религией, которой «будущее грозит тленом и забвением». И вновь, как и в повести «С тобой товарищи», автор проговаривается. В пафосном монологе учителя мы слышим истинную причину столь неустанной борьбы:
«– Мы никого, Прасковья Петровна, не тянем к православной вере за уши, – заявил он (священник. – Н.Х. ) с достоинством. – Наш долг лишь не отворачиваться от людей.
– Если бы вы тянули за уши, тогда наш разговор был бы более простой. Вы существуете, этого уже достаточно. Но как бы вы ни притворялись, как бы вы ни успокаивали себя, что ваше добро и ваша вера с нашей (sic!) сладится, все равно вы знаете: будущее грозит вам тленом и забвением. Не примите это как личную обиду».
Именно верой является для Прасковьи Петровны атеизм, она сама это знает и потому не может допустить, чтобы другие веры мешали ее «миссионерству».
Однако, как и любая война, борьба с верующими на страницах книги В.Ф. Тендрякова имеет свои законы – закон насилия вербального и физического. И здесь оказывается, что верующие в нем разбираются не хуже, чем атеисты. Однажды поведение учительницы, выраженное в классических приемах «hate speech» – «языка вражды»: введение ложной идентификации верующих, ложной атрибуции и т.д., – сталкивается с открытой агрессией со стороны верующих, в частности асоциального элемента Акиндина Пояркова.
В этих условиях, понимая, что проигрывает, школьный педагог просит помощи в райкоме, где ей предлагают пойти на крайние меры.
«Кучин (парторг. – Н.Х. ) сидел, большой, нахохлившийся, глядел на свои крупные руки, выброшенные на стол.
– Тут я вижу только один выход. Надо этого мальчика как-то очень осторожно отделить от родителей. На время, пока у тех не пройдет угар».
Сложившаяся ситуация лучше всего может быть описана термином, предложенным итальянским философом Джорджо Агамбеном, – «состояние исключения». Важно понимать, что подобное состояние, которое в русском языке скорее соответствует понятию чрезвычайного положения, не является особой формой юридической реальности, но уже находится за ее пределами. Вначале забрать ребенка, а потом подводить под это юридические нормы – это уже полное беззаконие.
Но что же с мальчиком? Чего хочет он? Ничего. Отдыхать и быть ребенком: «выловить матерую, перезимовавшую лягушку, привязать к ее лапке нитку, пустить в озерцо, глядя, как уходит она, обрадовавшаяся свободе, вглубь, во мрак непрозрачной воды, а потом взять да вытащить обратно – шалишь, голубушка, ты теперь у нас работаешь водолазом, расскажи-ка, что видела в воде».
Как бы нелепо ни звучало желание Родьки, оно – то, чего он по-настоящему хочет. И главное, Родька Гуляев явно не жаждет быть в центре взрослого конфликта, которого он толком даже не понимает. Он не атеист и не верующий. Пионерский галстук он носит в кармане, так же как и крест, который дала ему бабушка. Родька просто ребенок, который оказался в тисках двух самоидентификаций, и общество (не верующие, а именно советское, атеистическое общество) не дает ему их совместить. Тут важно отметить, что мальчик и не против носить крест, но голову ему постоянно сверлит одна мысль: увидят крест – засмеют.
Крест на груди мальчика – признак болезни: «вот он зудит сейчас, его надо прятать, как нехорошую болячку»
«Под рубашкой, под выцветшим пионерским галстуком жжет кожу на груди медный крестик. Сиди на уроках и помни, что ни у кого из ребят нет его… Играй на переменках, помни, если будешь возиться, чтоб не расстегнулась рубаха: увидят – засмеют…»
Страх перед обществом в лице деревенских мальчишек и одноклассников – вот главное обоснование родькиного атеизма.
И даже вмешательство деревенской учительницы не приносит мальчику исцеления. В ходе конфликта педагогу даже на время удается забрать мальчика из дома, но и оказавшись у Прасковьи Петровны, он чувствует себя как «арестант не арестант, а вроде этого». Автор, конечно, пишет, что это для Родьки спасение, что здесь ему будет лучше. Но через все эти строки сквозит фальшью. Ну не может человек, вырвавшись из лап смертельной опасности, а именно такой и предстает в повести религия, чувствовать себя как в тюрьме. Или может? Если вспомнить, что полотно повести – это максимально милитаризированная реальность, где кругом «враги», то сразу можно догадаться, кто в этих условиях способен чувствовать себя «вроде арестанта». Конечно, заложник. В отличие от пленного, к нему могут относиться очень даже хорошо, но свободу ему не обещают. Вот и получается, что Родька заложник – заложник в войне атеистов против религии. И таких маленьких заложников были тысячи по всему Советскому Союзу.
Выхожу один я на дорогу…
Хрущевские гонения стали еще одной печальной страницей в жизни Русской Церкви. На фоне оттепели, которая пахнула на советских граждан ветерком свободы, они выглядели еще омерзительнее, лицемернее, чем сталинские. В условиях многочисленных реабилитаций разнообразных «право-левых уклонистов» советская политика нуждалась в новом внутреннем враге. Им снова стали верующие. Они были врагами в 1930-х, были врагами в 1920-х, стали ими и теперь. «Верной дорогой идете, товарищи!» – с плаката 1961 года одобрял «старый новый» хрущевский курс дедушка Ленин.
Но история распорядилась иначе, и уже в 1984 году в предперестроечном фильме «Покаяние» одна из героинь второго плана словно бы вступает в диалог с Владимиром Ильичом:
«– Скажите, эта дорога приведет к храму?
– Это улица Варлама. Не эта улица ведет к храму.
– Тогда зачем она нужна? К чему дорога, если она не приводит к храму?»
И, казалось бы, старый путь уже давно брошен. Нет уже и в помине того государства. Но никуда не делись старые мифы. Все так же они живы в нашем обществе и в нас самих. И снова мы слышим про врагов-попов, про «яд» религии. Но все новоявленные «учителя» атеизма (а правильнее сказать: «бытового атеизма»), вроде А.Г. Невзорова, администраторы атеистических сообществ в социальных сетях или особо рьяные антицерковные журналисты не придумывают ничего нового, раз за разом воспроизводя старый советский антирелигиозный нарратив. Даже языковые клише, которые используют современные борцы с «религиозным дурманом», были унаследованы ими от советской идеологической машины. Так, например, все тот же А.Г. Невзоров в одном из своих интервью говорит, что Русская Православная Церковь – это «свирепая и экстремистская организация, прикрывающаяся всякими милыми словечками» . Разве это не парафраз речи деревенской учительницы Прасковьи Петровны, которая видит в священнике опаснейшего врага, что «ласково глядит, вежливо улыбается»? А слова: «Я ничего не имею против вашей веры, пока вы ее носите в себе молча» – закрепленной записи многомиллионного сообщества «Атеист» в сети «ВКонтакте» – разве не прямая калька с советской установки «молись, но не крестись»?
Да, наследственность налицо. В ней же причина столь стремительной популярности современного бытового атеизма. Лишь чуть-чуть изменив свое позиционирование, что вызвано потерей былого государственного статуса, он продолжает говорить на своем прежнем языке. Этому языку нас учили 70 лет, в том числе и при помощи атеистических детских книжек. Именно они формировали у юного читателя мифы о вере, подменяя в его сознании образ реальной религии на ее изощренную имитацию. Именно они рождали в душах маленьких октябрят и пионеров страх перед верующими: хитрыми, жестокими, фанатичными и беспринципными. А, как известно, детские страхи самые стойкие. Сможет ли наше общество изжить из себя этот страх? Должно изжить.